Виталий Манин рассуждает о творчестве Архипа Ивановича Куинджи. Страница 4

С Репиным Куинджи встретился в Париже. Как ни кажется странным, но французское искусство не произвело на Куинджи впечатления. Оно показалось ему поверхностным, мишурным, салонным. В письме Репину он отметил близость русских академистов (Зеленский, Семирадский, Харламов) к французским живописцам. Помимо Германии и Франции, Куинджи побывал в Лондоне. Затем через Швейцарию и Вену вернулся в Россию. Поездка укрепила его в мысли о том, что для русского художника ценны родные мотивы. По возвращении в Россию он безотлагательно заканчивает начатую летом 1873 года «Забытую деревню». Сюжет возник, очевидно, на юге, где Куинджи побывал летом 1873 года. Узнав от И. Н. Крамского о задуманной картине, И. Е. Репин пришел в восторг: «Какую штуку откопал [. . .] идея бесподобна». Этическая направленность мысли Куинджи находила благоприятный отклик у передвижников. Картина на сей раз экспонировалась не на академической выставке, как до этого делал Куинджи, а на III выставке Товарищества передвижников. Сближение с передвижниками происходило вполне осознанно. Идея «Забытой деревни» попадала на благоприятную почву социально обостренного, общественно направленного искусства Товарищества.

Убогость российской деревни выражена в картине ржавыми красками. Природа воспринята только в связи с мрачным, разоренным бытием человека. Унылое серое небо, протяженные линии горизонта и печальный вид опустелой деревни - все тягучие ритмы и аскетичный цвет картины направлены к социальной интерпретации темы заброшенной человеческой жизни. Российская действительность как бы предстает в социальном обнажении. Мрачная, беспросветная реальность. Эту тему Куинджи продолжил в «Чумацком тракте». В этой картине мастерство художника возрастает. Картина утрачивает однозначность пластического решения и этической содержательности «Забытой деревни». Ее цветовая гамма более разнообразна, колористическая задача усложнена. Переходы цвета от холодного к теплому ослабляют ощущение безысходности, сообщают картине оттенок сочувствия, соучастия, сострадания к жизни народа.

В обеих картинах Куинджи изображает среду человеческого обитания. Он сумел затронуть больные стороны совести современников, с волнением откликающихся на социальную несправедливость. Художественная критика верно оценила настроение картин Куинджи. О «Забытой деревне» писали: «Уныло так, что хватает за сердце». В. М. Гаршин написал о «Чумацком тракте»: «Грязь невылазная, дождь, дорога, мокрые волы и не менее мокрые хохлы, мокрый лес, усердно воющий у дороги о дурной погоде. Все это как-то щемит за сердце». Критика поняла, что никто до Куинджи не поднимался в жанре пейзажа до таких вершин социальной критики. В двух куинджиевских картинах в полной мере проявилось передвижническое мировосприятие. Критическое отношение к действительности выявилось в это же время в полотнах И. Е. Репина «Бурлаки», Г. Г. Мясоедова «Земство обедает», К. А. Савицкого «Ремонтные работы на железной дороге» и других. Пейзажные произведения Куинджи со всей очевидностью влились в обличительную тематику передвижников.

Обличительность куинджиевского творчества достигает апогея к 1875 году. Именно в это время его принимают в члены Товарищества передвижников. Всматриваясь в пейзажные параллели этого времени, следует отметить большую поэтичность жанра пейзажа. А. К. Саврасов, Ф. А. Васильев, Л. Л. Каменев, М. К. Клодт склонялись к лирическому толкованию природы. Меланхолические ноты, особенно заметные в творчестве Саврасова, не перерастали в социальную критику. Разумеется, от этого искусство национальных пейзажистов не было ни выше, ни ниже творчества Куинджи. Оно выдвигало другой идеал. В картинах Куинджи утверждающий идеал не формулировался открыто. Он подразумевался, как бы находясь вне изображенной сцены. В плане социальной «укоризны» Куинджи со своим пейзажем стоит особняком, хотя его обличительная тенденция плотно сомкнулась с критической тенденцией художников-шестидесятников и передвижническим бытовым жанром.

В «Чумацком тракте» и особенно в «Забытой деревне» этическая проблематика подавляет эстетическое чувство художника. Видимо, понимая недостаточность в этих картинах восторженного поэтического отношения к миру, который постепенно все более раскрывался художнику своими эстетическими качествами, Куинджи меняет творческую ориентацию. От обличительных произведений художник совершает резкий поворот к «чистой поэзии», отдается поискам пластических богатств природы. Прежде чем перейти к произведениям, определяющим облик Куинджи-художника нового этапа, акцентируем внимание на нескольких его работах, ставших пробным камнем на пути пластических преобразований. В 1875 году Куинджи совершает вторую поездку за границу. В Париже он видится с Репиным, делится с ним впечатлениями. Главным предметом смущения оказались в то время импрессионисты. Куинджи по приезде на родину говорит, что его не увлекло французское искусство. Он видел Фортуни и остался недоволен пустотой его красок. Репин, видимо, увлечен импрессионистами: «Язык, которым говорят все, малоинтересен, напротив, язык оригинальный всегда замечается скорей, и пример есть чудесный Manet и все экспрессионалисты». Известно, что опыт импрессионистов был усвоен русскими художниками-передвижниками по-своему. Крамской вскоре призовет живописцев к свету, к раскрепощению цвета. У Куинджи нигде нет буквального переложения импрессионистического метода. Отношение же к импрессионистической пластике было сложным и протекало опять-таки волнами. Куинджи оказался близок и французским мастерам в пластических поисках 1890-х годов. По приезде из Франции он попытался освоить световоздушную среду так, как позволяла ему русская традиция. В условиях 1870-х годов его живописная речь не была реформаторской, подобно пластике французских импрессионистов.

Море. Крым (1898 г.)

Море с парусным кораблем (1876 г.)

Москва. Вид на Москворецкий мост, Кремль и храм Василия Блаженного (1882 г.)